Герой-афганец из Кизляра
Осенью 1979 года в дом семьи Рыбченко, что жила в селе Большая Задоевка Кизлярского района почтальон принёс повестку в армию. Сын Николай родился 20 мая 1961 года в соседнем селе Гренкино, где раньше жили Рыбченко. После окончания школы Николай работал в совхозе им. Урицкого.
Ну и проводы были назначены на 5 ноября. Накануне проводов сына в армию Наталья Федоровна особой тревоги не чувствовала. Её Коля пригласил друзей, они веселились, пели песни, сама тоже им подпевала... А утром 6 ноября 1979 года места себе не находила, все валилось с рук... Николай заметил состояние матери, сел с нею рядом, обнял ее за плечи и улыбнулся «Что ты, мама, вчера же мы обо всем говорили, волноваться-то нечего, вон сколько ребят отслужили, возвратились и живут себе спокойно, и я вернусь…»
– Коленька, что-то мне сегодня нехорошо, наверно, от того, что не дали нам праздники вместе дома проводить. Ну, скажи сам, чего им, военкомовцам, приспичило, разве два дня судьбу страны решат?
– Ну, дорогая, мы же вчера праздновали, помнишь, ребята тебя поздравляли?
– Ну, ладно, сынок, я успокоилась. Не волнуйся, все будет хорошо, я же здоровая, сам знаешь: на сердце никогда не жаловалась.
Прощаясь с сыном, мать улыбалась, Николай не заметил ни в глазах, ни на родном лице следа даже малейшей тревоги. И был этому очень рад. Но какая-то непонятная тревога в сердце Натальи Федоровны не прошла ни в тот день, ни в последующие дни. Она успокоилась, когда получила первое письмо сына. Он сообщал, что в пути все было нормально, в части тоже их хорошо приняли... И вдруг через пару месяцев па конверте появился новый адрес: полевая почта 44585. Как в годы Великой Отечественной войны. Материнское сердце охватили новые тревоги, они становились невыносимыми, когда месяц-другой не получали письмо от сына.
И в Афганистане Николай Рыбченко оказался в январе 1980 года вместе с первыми подразделениями, которые были туда переброшены. Это была 56-я гвардейская отдельная десантно-штурмовая бригада. Гвардии ефрейтор был старшим водителем автомобильной роты войсковой части, которая стала там гвардейской. Ему редко приходилось участвовать в боевых операциях, зато ежемесячно «...выполнял задания по доставке в войсковые части жизненно важных грузов...», при этом «проявлял выдержку, отвагу и находчивость». Так продолжалось почти два года. Николаю многие говорили, что он заговорен от всех бед, и самому норою так и казалось. Его письма к матери, друзьям «дышали этой порой, они с каждым месяцем становились жизнерадостными, все чаще и чаще сообщал, что скоро увидимся, обещал вернуться в совхоз имени Урицкого Кизлярского района, где он работал до армии.
Дело, конечно, было не в каких-то мифических заговорах от бед, а в мастерстве самого Николая. Два года езды по афганским горным дорогам! Тут нужны были не только отличные знания автомобиля, но и незаурядное мужество. Более сотни поездок и редко какой маршрут оказывался безопасным. На крутых подъемах и пологих спусках, за каждым поворотом дороги или около кишлаков — везде встречали засады мятежников. Каждый раз потери: то машину подожгут, то бронетранспортер или танк после взрыва мины выйдет из строя. Болью в сердце Николая отзывалась смерть однополчан. В бою ему не раз приходилось выручать раненых, спасать горевшие машины, уничтожать огневые точки «душманов». Труднее всего было отправлять в медсанбат убитых в бою. За два года Рыбченко так и не смог к этому привыкнуть. Ничего подобного в его письмах не находим. Привет, жив, здоров, чего и вам желаю, ездим по дорогам, не тужим, служба идет хорошо, считаю дни, они летят незаметно. Вот и все, правда, иногда ругает «эту проклятую жару, да сумасшедший ветер «афганец». Два года его не брали ни пули, ни мины «душманов», хотя попадал в такой переплет, что, казалось, не выбраться из котла засады мятежников. Давали отпор, выполняли боевые задания. И Рыбченко казалось, что все уже позади: срок службы кончился, ждал лишь замены, ушло последнее письмо матери.
И надо же было такому случиться перед самым возвращением домой. Это была очередная его поездка. Обычно во главе колонны ставили опытных водителей. Ибо «духи» в первую очередь били по ним, потом лишь по колонне. Несколько раз на первых двух-трех машинах ездил и Рыбченко. На этот раз ему также предложили, Николай согласился, хотя мог вообще не ехать: еще месяц назад он в праздничные дни ноября 1981 года отметил с друзьями вторую годовщину своей службы в армии. Маршрут был знакомый, ездил по нему десятки раз. И на этот раз не было причин тревожиться... Обратимся к коротким строчкам военного документа:
«При следовании по маршруту Кундуз – Пули-Хумри в районе населенного пункта Баглан колонна была обстреляна группой мятежников. Автомобиль был подбит из гранатомета, а раненый гвардии ефрейтор Н. И. Рыбченко отражал нападение мятежников до тех пор, пока не иссякли силы от потери крови. При эвакуации с поля боя он скончался…» Это случилось 6 декабря 1981 года. В этот день он мог отметить двадцать третий месяц службы в Афганистане! И все время за рулем в боевых условиях. Вместе с ним погибло девять сослуживцев.
«За отличное выполнение поставленной задачи, проявленные при этом мужество и героизм» Николай Иосифович Рыбченко командованием части был представлен к награждению орденом Красной Звезды. Его в мае 1982 года вручили матери. Та тревога, которая впервые застучала в ее сердце в день проводов сына, давно превратилась в пронизывающую все тело боль, щемящую тоску по безвременно погибшему сыну. Он был первым кизлярцем, погибшим в Афганистане, весть о гибели Николая Рыбченко облетела весь район. На его похороны в село Большая Задоевка приезжали люди из города Кизляра, близлежащих поселков.
Здесь установлен ему надгробный памятник. Через четыре года здесь же на кладбище похоронят и другого «афганца», Сергея Хубеева.
Первый раз на могиле своего сослуживца Николая Рыбченко «афганцы» побывали в первое воскресенье февраля 1988 года. Абдула Абдуллаев и Низами Дадашев в Кизляр поехали из Махачкалы, там к ним присоединился Расул Шангереев, он работал в Ставрополье и приехал оттуда. Втроем взяли такси и поехали в поселок, положили алые цветы на снег у надгробия, молча почтили память друга. Низами уволился на полгода раньше и оставил свой махачкалинский адрес однополчанам. Абдула приехал и рассказал, как геройски погиб их общий друг Николай. Тогда же они решили побывать в селе Большая Задоевка. С тех пор почти каждый год ребята ездят почтить память фронтового друга. Бывало, что сразу собиралось семь-восемь человек. Цветы ложились и на могилу Сергея Хубеева. Каждый раз как родных сыновей встречала, обнимала «афганцев» мать Николая.